Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 40

отвечает она, – это мир, в котором я жить не хочу». «Что случилось?» –спрашивает она в другой сцене. «Со мной? Ты случилась со мной», –отвечает он. Режиссер восклицает свое привычное «стоп!», но эти двое не в силахвыпустить друг друга из объятий. По сценарию, в припадке ревности Клеопатрадолжна была выкрикнуть имя женщины, на которой женился Антоний, но ЭлизабетТэйлор восклицает: «Сибил?!»

Т е н о р. Некоторыесвидетели в своих мемуарах утверждают, что поворотным моментом оказалась сценакупанья полуобнаженной Клеопатры-Тэйлор. Как бы там ни было, оба не скрывали,какую огромную роль в их жизни играл – даже не римский Амур с кудряшками иигрушечным луком, а грозный греческий Эрос. Стаи фотографов-папарацци кружиливокруг съемочной площадки, укрыться от них было невозможно ни в дальнем отеле,ни в доме друзей, ни на частной яхте. В какой-то момент любовники махнули на всерукой и стали появляться на людях открыто.

Б а с. Они сами былиошеломлены тем, что с ними происходило. Элизабет вспоминала потом: «Вы неможете вообразить, что это такое: держать в объятиях Ричарда Бартона и слышатьего божественный голос, льющий тебе в уши слова любви. Все тревоги, беды,страхи растворялись, отлетали прочь... Изменить ему было так же невозможно, какне влюбиться в него». А он писал ей в письме: «Я жажду впивать твой запах,касаться твоих сосков и округлого живота, и копилки со щелью, и неповторимойгладкости бедер, и детской мягкости ягодиц, и податливых губ, я жажду увидетьтвой почти враждебный взгляд, когда тебя седлает твой уэльский жеребец».

Т е н о р. Наконец,нашлись «добрые» друзья, которые донесли Фишеру о происходящем. Лежа рядом сженой в постели, он спросил: «У тебя есть что-то с Бартоном?» «Да», – тихоответила прямодушная Элизабет. Муж встал, упаковал чемодан и покинул виллу.Однако смириться с утратой любимой жены не смог и отправился донести опроисходящем Сибил. Та заверила его, что с самого начала их брака знала опохождениях Ричарда, но решила смириться с этим, потому что он любит только ееи всегда возвращается к ней. Сама же на следующий день отправилась на съемочнуюплощадку и закатила любовникам такой скандал, что съемки пришлось прервать нацелый день. Студии это обошлось в сто тысяч долларов.

Б а с. Борьба междусоперниками продолжалась. Однажды, в присутствии Фишера, Ричард заорал наЭлизабет: «Кого ты любишь? Меня или его?» «Тебя», – прошептала испуганнаяЭлизабет. «Ответ правильный, – заявил Бартон, – но недостаточно быстрый».Разрыдавшись, Элизабет уехала в отель. Мужчины остались вдвоем и погрузились вмногочасовое выяснение отношений, сопровождавшееся обильными возлияниями.

Т е н о р. Яне уверен, что нам следует полностью доверять мемуарам оставленного мужа. Онпишет, что их разговор был по большей части монологом Ричарда, который тооскорблял его, то льстил, то извинялся, то хамил, а в конце сказал: «Ведь онатебе без пользы. Ты и так уже звезда. А я – нет. Она сделает меня звездой. Ясумею использовать ее, эту бесталанную голливудскую пустышку».

Б а с. Действительно,звучит слишком примитивно для литературно чуткого Бартона. Но финал этой сценывыглядит так дико, что, мне кажется, придумать его Фишер не смог бы. Помните,как Элизабет начала звонить из отеля, а Бартон отказывался говорить с ней.Потом, наконец, взял трубку и начал кричать на нее: «Боже, как ты можешь такобращаться с этим замечательным человеком?! Он так любит тебя! Если ты нестанешь вести себя поосторожнее, мы удалимся наверх, и я сам его трахну».Мемуары Фишера вышли, когда оба, Бартон и Тэйлор, были живы и могли быопровергнуть прямую ложь.

Т е н о р. ПроБартона говорили, что соврать он мог, только когда был трезв. А так как этослучалось нечасто, то и его можно было считать человеком таким же правдивым,как Элизабет. Бог Бахус играл в жизни обоих не меньшую роль, чем бог Эрос. Выпивкав какой-то степени служила Бартону лекарством против болей в шее, плече ипальцах (ущемление нерва, тяжелый артрит), против разных страхов: он боялсявысоты, чужих прикосновений, приступов эпилепсии, гемофилии. Кроме того, онбоялся, что трезвым он становился скучен для окружающих. Но это было лекарство,которое исподтишка убивало его.

Б а с. Любовная драмадвух знаменитостей выплеснулась на страницы газет грандиозным скандалом.Ватиканский еженедельник «Оссерваторе делла Доменика» писал о недопустимоститакого морального падения: «Если брак умер, значит, кто-то убил его. Не слишкомли много браков уже разрушено вами, синьора Тэйлор? Не пришла ли пора покончитьс эротическим бандитизмом?» Видные политики в США призывали Конгресс запретитьРичарду Бартону и Элизабет Тэйлор въезд в Америку. Режиссер Манкиевич получалпо почте анонимные угрозы положить конец скандалу при помощи бомбы с часовыммеханизмом. Пришлось в толпу статистов добавлять вооруженных детективов, одетыхв римские тоги. Сибил паковала чемоданы и грозила уехать в Нью-Йорк, забрав ссобой детей.

Т е н о р. ДляБартона перспектива утратить обеих дочерей была невыносима. Он объявилвозлюбленной, что они должны расстаться. В ответ на это Элизабет проглотилапригоршню снотворных таблеток. 17 февраля 1962 года римская «скорая помощь»примчала ее в больницу, где ей сделали срочное промывание желудка. Через деньприлетел Эдди Фишер – дежурить у постели выздоравливающей жены. Попыткусамоубийства пытались представить пищевым отравлением. Весной съемки«Клеопатры» закончились, и влюбленные попробовали вернуться к своим семьям.

Б а с. Бартон и Сибилуехали в свой дом на западном берегу Женевского озера. Элизабет к тому времени