Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 11

это Вале. И мы стали ждать. Ждали два года. Потом, начиная с 1955 года, мывместе с Валей ходили четыре года в математический кружок при Московскомуниверситете и знали, что будем поступать на мехмат.

В девятом классе Валя научил меня играть впреферанс. Мой отец умел играть в преферанс. Но когда я просил его научитьменя, он отказывался. Говорил, что пусть я лучше занимаюсь математикой. Моеувлечение математикой отец вполне одобрял. Он говорил, что математика нужнавезде. И что она мне очень пригодится, если я когда-нибудь уеду в Америку.

В 59-м мы с Валей поступили на мехмат. Втом году и следующие пару лет евреев принимали в университеты. Так получилось,что мы оба, Валя и я, в это время переехали в район арбатских улиц. Так что вуниверситет последующие пять лет мы ездили вместе. А на мехмате большей частьюучились в одной группе.

Мы дышали с Валей одним воздухом. Одинаковоненавидели все советское. И были абсолютными единомышленниками.

После серии разводов семидесятых годов нашакомпания стала распадаться. Стали мы реже встречаться и с Валей. Последний размы встретились незадолго до моего отъезда из России в 91-м. Хотя это и не совсемточно. И вот почему. Кажется, в 2003 году мне случилось быть в Кармеле, вКалифорнии, где (помните?) Роберт Кон, который любил и умел играть в бридж,начинал свою издательскую деятельность. И вот, проходя по одной из улиц, яувидел человека, похожего на Валю. Я посмотрел на него внимательнее и понял,что я ошибся. Человек этот не был так уж сильно на него похож. И тут я подумал,что прошло много лет с тех пор, как мы не виделись. А что, если Валя сильноизменился? Наверное, я не могу просто так уйти и не проверить, он это или неон. Я пробежал несколько шагов назад и пошел навстречу этому человеку. И когдая с ним поравнялся, стал смотреть ему прямо в глаза. Ну и по этой причине онтоже посмотрел мне прямо в глаза и через пару секунд отвел взгляд. Нет, значит,это был не Валя. (Я тогда, видимо, полагал, что я за последние годы совершенноне изменился.)

Через какое-то время я позвонил Вале. Мы сним поболтали о том – о сем. И он мне сказал, что недавно был в Америке. Где? ВКалифорнии. А был ли ты в Кармеле? Да, был. Когда? Он назвал мне ту самую дату.Почему же ты мне не позвонил, что будешь в Америке? Мне кажется, что мы там стобой виделись.

И я попытался рассказать ему, что случилосьтам, в Кармеле. Но Валя как-то не мог понять, о чем я говорю. По-видимому, всеэто звучало слишком нереалистично для него. «Слава, – сказал он мне, – ты неможешь себе представить, какие там замечательные гостиницы!»

Ну что ж, очень жалко, что мы разошлись сВалей тогда в Кармеле. Это была для нас последняя возможность повидаться.

* * *

В заключительном матче Вильнюсского турниранаша команда играла против команды Бруштунова. К началу этого матча львовянепотеряли шансы занять первое место. И стимула бороться за победу против нас уних оставалось мало. Они проиграли нам со счетом 8 : 0. Думаю, вкакой-то мере это произошло потому, что Витольд относился к нам с большойтеплотой и хотел как-то поддержать начинающую команду. Наверное, львовяне непроиграли нам матч совсем уж нарочно, но отношение Витольда к нам, думаю, вомногом предопределило результат.

Соревнования в Вильнюсе мы закончили,находясь в середине турнирной таблицы, и были этим вполне довольны.

«МУЖИКИ»

Как и для всех наших, бридж не был для меняосновным занятием в жизни. В 1968 году я бегал по различным ученым советам,пытаясь найти место для защиты своей диссертации. Бегал я вместе с ТанейГоликовой (моей будущей женой), тогда – сотрудницей знаменитой Колмогоровскойлаборатории статистических методов при Московском университете. Она работала в отделеВасилия Васильевича Налимова, который был заместителем Колмогорова в еголаборатории и являлся для меня в тот момент научным гуру.

Это была идея Налимова, что мы должнызащищаться вместе. И он активно помогал нам искать место защиты. Летом 1968-гомы выступили в ЦЭМИ (Центральном экономико-математическом институте), в отделеЕвгения Григорьевича Гольштейна. Там все наши идеи понравились, и мы встали вочередь на защиту. Ученым секретарем секции совета Гольштейна был ЮрийКонстантинович Солнцев. Но я тогда еще не знал об этом. Так же как и не знал,что будет означать это имя в московском бридже и как близко сведет меня с нимвскоре бриджевая судьба.

Все шло своим чередом. И вот, наконец,произошло то, что должно было произойти. Таня сказала мне, что знакома с однимее сокурсником по университету, компания которого играет в бридж. Как егозовут? Его зовут Вилен Нестеров.

Они закончили астрономическое отделениефизфака (мехмата до 1956 года) в 1957 году. После окончания университета Таня иВилен вместе работали в ГАИШ'е – Государственном астрономическом институте им.Штернберга (одном из подразделений Московского университета).

Я попросил Таню связать меня с Виленом.Заодно просил ее сказать ему, что играем мы очень здорово и что уже ездили навсесоюзный турнир в Вильнюсе. Таня все это Вилену передала. Что сказал Вилен?Вилен сказал, что не может себе представить, что кто-то играет лучше, чем они.И еще сказал, что не верит, что проводятся всесоюзные турниры по бриджу.

Ну что ж, я позвонил Вилену. Все ему рассказал.Разговор был очень приятным. Мы разговаривали с ним так, как будто были давнознакомы. Я сообщил ему о планируемом турнире в Таллине. Вилен выразилготовность в нем участвовать.

Мы затеяли первый московский отбор. Решилипросто провести три матча между тремя нашими командами: МГУ, «Форсингом» и