Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 123

К оглавлению

123

                          Александр Галич

Пьесу можно заключить в такие рамки. Однаиз первых сцен – прием у нового короля Клавдия еще до того, как Гамлетузнаёт, что король убил брата. Король ведет себя благожелательно со всеми, и особеннос Гамлетом, которого он просит не уезжать обратно в университет; но Гамлет ужевраждебен. Король отправляет послов в соседнюю Норвегию, где молодой Фортинбрассобирает войско, чтобы – нет, не завоевать Данию, Б-же упаси, – а толькоотвоевать земли, потерянные его отцом в пользу Дании. Это представляетсяКлавдию недопустимым, и он с легкостью отбивается от претензий соседа.

Чем кончается пьеса? Горой из восьмитрупов, не считая отца Гамлета, в порядке очередности: Полоний, Офелия,Розенкранц, Гильденстерн, королева, король, Лаэрт, сам Гамлет. (Джойс почему-товключает и девятое тело – сына Шекспира Гамнета, умершего в возрасте 11 лет в1596 г., еще до написания пьесы.) Все трупы – результат деятельности Гамлета. Дания– без правительства и элиты, и вся страна автоматически падает в рукипроходящему мимо Фортинбрасу. При этом за него как за правителя подает свойголос и умирающий Гамлет, тем самым полностью предавая отца, который вышел насмертельный бой с отцом Фортинбраса.

Если бы это было все, то пьеса неотличалась бы существенно от, скажем, кровавого «Тита Андроника» и, во всякомслучае, не была бы центром и шедевром мировой литературы. Но от начальногособытия к конечному нас ведет мощный, яркий, противоречивый характер Гамлета, вкотором в большей или меньшей степени отражаемся все мы. Иван Тургенев в статье«Гамлет и Дон-Кихот» (1860), обратив внимание на то, что оба произведения былиопубликованы в один год, полагает, «что в этих двух типах воплощены двекоренные, противоположные особенности человеческой природы, … что все людипринадлежат более или менее к одному из этих двух типов… »

Уже лет пятнадцать я удивляю друзейутверждением, что Гамлет – фашист, считающий, что только он знает, «как надо»,и совершенно равнодушный к чужой жизни. В середине этого пятнадцатилетия янатолкнулся на поддержку Джойса, цитата из которого приведена выше. У Джойса,как и у меня, возник портрет человека, скорого на расправу, – главным образом,я имел в виду убийства Полония, Розенкранца и Гильденстерна. Идея о связиГамлета с концлагерями нетривиальна и не совсем понятна. Hо Джойс объясняет:«Кровавая бойня пятого акта – предвидение концлагеря, воспетого Суинберном». Здесьимеется в виду стихотворение Суинберна «На смерть полковника Бенсона» (1901),где восхвалялось поведение англичан в войне с бурами. Двустишие Суинберна:

Врагов заклятых матери и дети,

Которых кроме нас никто б не пощадил…

было воспринято как апология концлагерей,устроенных англичанами для гражданского населения. Я же вижу в словах Джойса,что и ему в Гамлете привиделся фашист, хотя это слово тогда еще несуществовало.

Сейчас, после нового чтения, я отказываюсьот определения Гамлета как фашиста, хотя моя нынешняя оценка вряд ли окажетсяболее благожелательной. Гамлет – не фашист, хотя бы потому, что, несмотря навсе смерти, он не человек действия, а человек интроспективы. Возьмите диктаторов20-го века – Ленина, Сталина, Гитлера, Муссолини. Думали ли вы когда-нибудь обих внутренней жизни, их колебаниях и сомнениях? Скорее всего, таковых просто небыло; они не были людьми тонкой душевной организации, а были людьми довольнопростых идей, но решительных действий.

Когда Гамлет убегает за Призраком, Марцеллбросает фразу, ставшую пословицей: «Какая-то в державе датской гниль» (П.). Вернувшись, Гамлет как бы отвечает на эту фразу (Л., I-5-187):

Век расшатался – и скверней всего,

Что я рожден восстановить его!

То есть, казалось бы, мы слышим речь немальчика, но мужа. Заметим, что есть определенное противоречие между задачеймести и выполнением долга в восстановлении порядка и уничтожения «гнили», иможет показаться странным, что Шекспир поместил эти слова именно в сцену с Призраком.Но именно это противоречие и символизирует то, чему вся пьеса посвящена: показунесостоятельности Гамлета ни в чем – ни в мести, ни в любви, ни вгосударственности, ни, наконец, просто в сохранении жизни – полный провал, всилу нецельности его натуры. Иннокентий Анненский так охарактеризовал трагедиюи ее героя:

«Я не знаю, была ли когда-нибудьтрагедия столь близкая человеку, как Гамлет – Шекспиру, только близкая не всамооценке и автобиографическом... нет, а как-то совсем по-другому близкая...»«Слова Гамлета глубоки и ярки, но действия его то опрометчивы, то ничтожны ичаще всего лунатичны». «Лица, его окружающие, несоизмеримы с ним...» <Люди> «должны соответствовать егоидеалу, его замыслам и ожиданиям, а иначе черт с ними, пусть их не будетвовсе...» «Гамлет завистлив и обидчив…» «Признаюсь, что меня лично Гамлетбольше всего интригует. Думаю также, что и все мы не столько сострадаемГамлету, сколько ему завидуем». (Последние слова поэта мне непонятны: зависти кГамлету я не чувствую. Кстати, американский поэт Уистен Оден заметил: «Странно,что все стремятся отождествить себя с Гамлетом, даже актрисы,— Сара Бернарумудрилась сыграть Гамлета, и я рад сообщить, что во время спектакля онасломала ногу».)

Нет ни одного близкого к Гамлету человека,включая отца и исключая Горацио, которого он бы не предал, и нет ни одного(опять, кроме Горацио), кто пережил бы контакт с ним. Иван Тургенев пишет, чтоГамлет «весь живет для самого себя, он эгоист… Но это Я, в которое онне верит, дорого Гамлету, … он… не находит ничего в целом мире, к чему бы он

123