Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 44

это отличается от того, как я люблю ее в остальные дни. Хочу обладать ею каждуюминуту»; но в другом месте: «Последние шесть или восемь месяцев были чистымкошмаром. Наполовину по моей вине, наполовину – по ее... Что за странный мир!Прожили вместе восемь лет и остались совершенно чужими». Он сознается, что емускучно быть с детьми, что он мечтает, чтобы они выросли и приезжали с визитомтолько на Рождество. Режиссер Майк Николс после съемок «Вирджинии Вулф» однаждысказал о нем: «В жизни не встречал такого одинокого человека».

Т е н о р. Вдневнике Бартон часто рассказывает о болезнях жены, и эти отрывки окрашеныискренней нежностью и состраданием. Элизабет мучилась обильными кровотечениями,вызванными геморроем. Ее давление порой падало до 90. Ричард ухаживал за неюкак профессиональная сиделка. В дневнике запись: «Бедная! Я орал на нее,обвинял в том, что это она сама доводит себя до такого состояния выпивкой иотсутствием дисциплины. Думаю, из страха за нее я орал на самом деле на себя.Господи, дай дожить до завтра!» После операции по удалению матки: «Провел двасамых страшных дня моей взрослой жизни... Видеть любимое существо кричащим отболи, галлюцинирующим, то узнающим меня, то нет, и не иметь возможностипомочь...»

Б а с. К сорока годамЭлизабет Тэйлор перенесла в общей сложности около тридцати различных операций.Ее болезни рождали сочувствие в муже, сближали супругов. Другой почвойсближения служила выпивка. В долгие пустые периоды между съемками им частобольше нечем было заполнить время. «Получил хорошее известие – значит, нужновыпить, – писал Бартон в дневнике. – Плохое известие – опять нужно выпить». Всеже в какой-то момент Элизабет уговорила его показаться врачу. Тот пощупалпечень пациента и до всяких тестов объявил, что ему необходимо «завязать», еслион хочет жить. Испуганный Бартон послушался, вступил на тропу трезвости. Нооказалось, что без этого волшебного эликсира жизнь для него утрачивала всякуютень радости и надежд. Особенно, когда жена и друзья вокруг него продолжалипредаваться утехам Бахуса. Случилось то, чего Бартон боялся всю жизнь: статьскучным, неинтересным для других.

Т е н о р. Естьдневниковая запись, в которой он описывает, как однажды во время бессонницы онстал вспоминать выдающихся людей, с которыми ему доводилось встречаться. «С кембы из них мне хотелось сейчас побыть? Черчилль? Нет, он монологист. Пикассо?Эгоцентрик. Дилан Томас? Блестящий, но вносит тревогу. Сомерсет Моэм? Этомутолько бы играть в бридж со слабаками. Джон Осборн? Ни капли юмора. ЭдвардОлби? Я соскучусь с ним через день, а он – со мной. Гилгуд? Этому со мнойнеуютно».

Б а с. Многиеотмечали, что после нескольких стаканов виски в Бартоне умирал доктор Джейкил ипросыпался мистер Хайд. Он с удовольствием повторял язвительные шутки иэпиграммы в адрес знакомых. «Майкл Редгрейв? Конечно, он влюблен в себя, но неуверен во взаимности». Мог не только злословить за спиной, но и оскорблять влицо. Пожилой принцессе, оказавшейся рядом с ним на банкете, объявил, что средисобравшихся никто не сможет сравниться с ней в вульгарности. В адрес Гилгудаоскорбительно шутил по поводу его гомосексуализма. Лоуренсу Оливье говорил, чтосчитает его «гротескным преувеличением актера – голая техника, никаких эмоций».Ральф Ричардсон славился своим умением держать паузу на сцене, но Бартонспросил его, не связано ли это просто с потерей памяти, с тем, что он пытаетсявспомнить нужные строчки.

Т е н о р. И,конечно, очень часто Элизабет приходилось иметь дело с Ричардом-Хайдом. Вдневнике он не раз спрашивает себя: «Из-за чего мы с ней постоянно ругаемся?Вот в эту самую минуту она вошла в комнату, где я сижу за машинкой, и мы сновасцепились. Ни один из нас не умеет уступить, и рано или поздно что-то междунами оборвется... С утра я радовался тому, что у меня не дрожали руки, но кактолько она вошла, они снова начали трястись... Если мы не можем понять и, хужетого, не можем выносить друг друга, то очень скоро наши пути разойдутся».

Б а с. Элизабетмногократно утверждала, что они оба получают удовольствие от ссор. На самом же деле,я думаю, они получали удовольствие от предвкушения примирения, котороепоследует за ссорой. Вы знаете мои теории о разнице между любовью и влюбленностью.Любовь – это озеро, влюбленность – река, которая существует только в движении,в стремлении к какой-то последней, предельной близости. Остановка так жегубительна для нее, как для акулы, чьи жабры не способны усваивать кислород внеподвижной воде. Человек, испытавший счастье влюбленности, часто впадает врастерянность, достигнув озера любви. Как же так? Куда исчезло волнение,захватывающие дух пороги и стремнины, где брызги водопадов и плеск волн? И онпытается искусственно взволновать воды озера смерчами маленьких ссор, устроитьв нем водовороты бессмысленных размолвок. Уловка временного разрыва помогаетпотом снова пережить то счастье сближения, которое таится в реке влюбленности.

Т е н о р. Вовсяком случае, судьба Бартона и Тэйлор может служить хорошим примером,подтверждающим вашу теорию. После знакомства в 1962 году река их влюбленностиподхватила и несла их друг к другу, колотя о камни и плотины жизненных исемейных обстоятельств. Этот процесс растянулся на два года. Когда они достиглиозера любви, выяснилось, что оба слишком ненасытны и не могут утолить душевныйголод простым семейным счастьем. Искусственные разрывы, которые они устраивалидруг другу, делались всё горше и длиннее. И десять лет спустя началосьокончательное расставание, длившееся те же два года.