Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 59

конца, десятилетие за десятилетием. Одна за другой шли жестокие битвы, да чтотам – целые войны. Если не верите, загляните в учебник истории. Впрочем, какраз в те годы наши отношения неожиданно наладились. Скажу честно, я помолодости лет не интересовался политикой и не имел никакого понятия оподробностях и подоплеки тогдашних событий.

Профессора жарко поздравляли давнишнегосоученика, но в то же время прохладно выражали беспокойство по поводупредстоящего ему нелегкого пути и сложной официальной миссии. Кажется, они емувсе-таки завидовали. Тот не спорил: поздравления принимал, а на слова о тяготахкивал согласно и с пониманием, даже добавлял кое-что от себя, не теряя,впрочем, важности и даже некоторой, как я успел заметить, надутости щек.

«Да, вот еще, – донеслось до меня, – какаянезадача: мой ассистент Тома – помните его, славный малый – свалился два дняназад с какой-то хворью. Долго терпел, никому не говорил, но как слег, такпошло-поехало. Ничего не ест, дыхание дурное, сыпь по всему телу, лихорадка… Аоткладывать отъезд невозможно. И так все затянулось из-за этих дрязг сказначейством, мне говорили, министр очень недоволен. Придется оставить беднягув Париже. Что поделать… Честно говоря, он совсем плох – не знаю даже,поправится ли. Надо искать замену – только времени в обрез. Если, паче чаяния,у вас, дорогие господа, есть кого порекомендовать мне в услужение, буду рад.Хотя вряд ли такой должностью можно соблазнить умелого фельдшера. Думал даженанять кого-нибудь из простых, лишь бы не воровал да содержал в исправностиинструмент и аптечку. Закинул удочку среди своих домашних – может, у кого естьдельный знакомый или родственник, особо если нуждается? Пустое! Народ чересчуртуп да косен – боится заграницы как огня. Я решил не канителиться, только времяпотеряю. Может, найду в пути, хотя бы даже крестьянина – среди них, знаете,попадаются смышленые. Выкручусь как-нибудь. Да и платить много не могу – государственноежалование, сами знаете, особенно с нынешней войной. Сколько? Хм, ну разве что…»– он назвал цифру и почему-то оглянулся по сторонам. Наши глаза встретились, япоклонился и услышал размер своего будущего заработка.

Впрочем, картина, обрисованная сановитымврачевателем, меня нисколько не заинтересовала. Он же осведомился, кто я таков,экзаменовавший меня ассистент услужливо притиснулся к нему и прошептал что-тона ухо. Кавалер благожелательно кивнул и сделал мне знак, повелевавшийприблизиться. Он задал мне еще два-три вопроса, приказал рассказать о себе, апотом, не задерживаясь, небрежно спросил, слышал ли я, о чем только чтоговорилось в зале? Я кратко повторил сведения, несколько минут назад занесенныев мой формуляр, отступил на шаг, поклонился и учтиво ответил, что да, слышал, ичто присоединиться к такой важной миссии было бы для меня чрезмерно высокойчестью, поскольку обстоятельства семейные, а также слово, данное дорогомуродителю… Он, не дослушав, сказал, что судя по акценту, я происхожу из мест,граничащих с империей, и что мог бы особенно… И тут же прервал себя, не желаяуговаривать нижестоящего и тем терять лицо перед коллегами. Несколько мгновенийвсе молчали, а потом он начал церемонно прощаться. Я скромно отступил всторону.

После отбытия кавалера служитель, отчего-тоглядя на меня весьма снисходительно, завершил канцелярские формальности,связанные с моим зачислением, и объявил, что с завтрашнего дня я могу являтьсяна лекции. Не знаю, почему, но в этот момент меня охватила острая тоска,которая еще больше усугубилась, когда я вышел из мрачного старинного здания нанеобычно яркое парижское солнце, в первую минуту ослепившее меня и заставившеезастыть на месте.

– А, снова вы, молодой человек! – рядомстоял давешний посланник. – Так расскажите, какими судьбами вас занесло вПариж. Вы один? Где столуетесь? Какие болезни вас больше интересуют –внутренние или наружные?

Я старался отвечать осторожно, вежливо, нокрайне аккуратно, опасаясь выдать истинную причину моего переезда в столицу. Онслушал меня несколько отстраненно, словно потеряв всякий интерес. Но потомспросил о чем-то еще, затем, глядя в сторону, спросил снова. «Жаль, – онперебил меня в какой-то момент, когда я уже начинал изнемогать под грузомсобственных выдумок и, кажется, раз или два уже запутался, – для вас бы этобыло хорошей возможностью. Во всех отношениях. Но заставить вас я не могу.Впрочем, отбываем мы только завтра, так что, если передумаете…» – и он назваладрес своего особняка. Я облегченно поблагодарил, раскланялся и постаралсяпоскорее скрыться.

Домой идти не хотелось. В каком-то смысле ябыл ошеломлен необходимостью принимать столько важных решений за такой короткийпромежуток времени. К тому же мысль о том, что наутро нужно будет сноваприниматься за учение, саднила мое нутро, и я вдруг подумал, что предложениеважного незнакомца вовсе не так уж худо. Но нет, покидать Париж – непонятнозачем, и на сколько времени, в каком качестве?..

К вечеру я, наконец, добрался до своегожилища, и тут меня ожидало известие, наполнившее мою душу холодом. Оказывается,пока я пребывал в обители мудрости, на съемную квартиру явились полицейские,подробно расспрашивали обо мне и обещали прийти снова. Хозяйка же, не будьдура, под этим предлогом – не забудьте, я ей порядочно задолжал – конфисковаламои нехитрые пожитки и соглашалась отдать их, только если я расплачусь с ней допоследнего денье. Она отлично рассчитала – пойди я на нее жаловаться, меня быточно арестовали.

Я не мог поверить своим ушам: в письмахотец уверял, что мой проступок прочно забыт, хотя появляться в родном городе он