Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 82

некоторой заминки я посажен на табуретку в проходе удвери, между печкой и пятым столом, за которым сидит белоглазый капитан. Оностался, как был, в кепке. Рядом с ним – допрашивающий меня казах с короткойшеей. Под потолком горит лампочка без абажура, несмотря на солнечный деньснаружи. Накурено. Стены, окрашенные синей масляной краской, делают лицамертвенными.

Допрос начался с того, что капитан первымделом выбил из-под меня табурет и не торопясь протиснулся на свое место застолом. В этом и состояла заминка. Несколько секунд, пока я барахтался на полу,они молча взирали на меня сверху волчьими глазами без выражения.

Я тогда подумал, что эти люди никак не «монтируются»с женой и детьми, в нормальном доме. Нельзя представить себе, что человек стаким волчьим лицом, похохатывая, читает вслух книжку женщине, а она смеетсявместе с ним и весело шинкует капусту, колыша грудями под блузкой. Или что оназартно гоняет с детьми мяч во дворе. Этому человеку подходит как раз остервенелопороть ребенка армейским ремнем. И эта синяя комната с голой лампочкой подпотолком подходит. После работы он не домой идет, а глушит водку на рабочемместе. Ночует здесь же или в каптерке на раскладушке. Мочится в выставленное задверью ведро. А утром в то же ведро блюет.

Речь следователя была трудна для понимания.Утрированный степной акцент сочетался в ней с комичными индивидуальнымидефектами. Звуки «К» и «Г» он, прихрюкивая, переводил в горловые «Қ» и «Ғ» и удваивал их. В бледной передаче речь звучалаприблизительно так:

– Однақыко,что делаем в Сарыозеке? Қық зовут мать? Қыкқой адрес московский? Қыкқой адрес алма-атинский? Қыкқой названий Алма-атинской қынторы? Қық зовут рекықтора МГЫҒУ (ректора МГУ)? Щто делал на пъщте (на почте)? На щто геологоразведка(ғыолоғы разведқы)? Секрет? От нас не может быть секретов.

Вопросы сыпались с пулеметной скоростью. Япытался тормозить, переспрашивал, оборачиваясь то к капитану, то к майору.Казах раздражался, краснел короткой шеей. И мои ответы он не понимал иугрожающе переспрашивал: «Қық?» Предложение давать ответы в письменной форме на бумаге они пропустилимимо ушей.

Вдруг после ответа на вопрос о «рекықторе МГЫҒУ» повисла пауза. Я повторил: «Ректор МГУ, академикАН СССР, Герой социалистического труда, член Президиума Верховного Совета СССР,выдающийся ученый Иван Георгиевич Петровский». И добавил, обращаясь к майору:«Вряд ли он одобрит то, что вы тут с нами делаете».

Выходил и возвращался белоглазый капитан.Задавал те же вопросы. Дважды приводили Сашу для очной ставки. Саша неулыбался. С каждым разом он выглядел все более подавленным. Вскоре выяснилось,что в то время, пока меня допрашивали, его методично избивали.

Дважды меня выводили на оправку вдощатый нужник о двух очках. Из того, что нужник был чисто вымыт и засыпанхлоркой, следовало, что для этой работы у них достаточно арестантов. Послевторой оправки меня вернули не на допрос, а в кутузку. Саши там не было. Навопрос, где мой сотрудник, ответа я не получил.

Было совсем темно, когда меня опять привелив ту же комнату с пятью столами. На сей раз там присутствовал один толькомайор. Он поднял голову от бумаг и посмотрел на меня добрыми глазами.Проинформировал, что они во всем разобрались. В чем во всем? В том, что я ссотрудниками нарушил пограничный режим неумышленно. Увещевающим голосом онговорил:

– Вы образованный молодой человек в началепути. Вам следует знать, что наша страна находится в сложных отношениях с нашимвосточным соседом.

Фразу о «сложных отношениях с нашимвосточным соседом» он выговорил медленно, с видимым удовольствием от владениястоль изящной лексикой. И посоветовал впредь учитывать это во всех моихдействиях в Казахстане. Наказывать они нас не будут и протокол составлять небудут, чтобы не портить мне биографию.

Оказывается, недавно в Сарыозеке введенпограничный режим, и со мной беседует новоназначенный комендант города. Претензийу него ко мне нет. Мой сотрудник Сендер ждет меня в машине около базара.

На вопрос: «Неужели мы похожи на китайскихшпионов?» он заговорил про международное положение. Доверительно, «как своему»,рассказал, что от китайцев ничего хорошего ждать не приходится. Пожаловался наместные трудности и некультурность местных кадров. Из его речи как-то выходило,что если не учитывать последнее обстоятельство, то можно спровоцироватьобострение советско-китайского конфликта.

И тут я догадался, что вся эта история былапросто разминкой соскучившихся по настоящей работе ментов впредвкушении, когда же, наконец, развернется охранно-пограничный режим.

– Так чтó, говорите, вы разведываете?Золото? Ну, желаю вам успеха в вашем деле. – Он кивнул и махнул рукой на выход.

...Я добрался до машины к полуночи. Всебыли на месте, спали вповалку в кузове. Истязатель жены Клейменов сел за руль.На обратном пути мы въехали в туман и потеряли дорогу, долго плутали в ночи, ноне из-за тумана, а по причине истрепанности чувств.

Наутро Саша отказался от завтрака и вообщеот работы. До конца сезона он болел, потому что был жестоко избит. Все его телобыло сине-багровым, несколько ребер сломаны.

Он рассказал, как менты с ним«развлекались». Лицо не трогали и били только ногами. Выбив из-под неготабурет, зажимали упавшего этим же табуретом и топтали сапогами. В какой-томомент появился белоглазый капитан, постоял в дверях. Сказал: «Хватит с него».Через несколько минут Сашу вывели наружу, сунули в карман документы и приказалиидти к машине.

Его рассказ плюс хронометраж моего допроса