Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 83

показали, что интерес ментов к нам пропал после того, как (и, я полагаю,благодаря тому, что) в ходе допроса возникла тема «рекықтораМГЫҒУ». Что-то в пышном величании И. Г. Петровскогоих насторожило или даже напугало. Следовательно, если бы не Иван Георгиевич,менты избили бы Сашу до полусмерти. А могли и вовсе увлечься. Хрустя сломаннымиребрами под сапогами ментов, он был уверен, что пришел ему конец.

В тот день моя советская железа былаинфицирована неизлечимым антисоветизмом... С тех пор я все силюсь понять этих особистови прочих мерзавцев, для которых существование без власти над жизнями исмертями людей не имеет вкуса.

Ведь жил же на свете креативный мент,изобретатель истязаний в чине, скажем, подполковника. Испытывал муки творчества...и все такое. Вот он просыпается среди ночи, разбуженный вспышкой озарения. «Эврика!»– шепчет он. Ему во сне явилась конструкция смирительного табурета. Быстро рисуетэскиз, выводит заголовок: «Табурет-фиксатор, приспособление для оперативнойфиксации подследственного». Набрасывает спецификацию: древесинапилено-струганая, 0,4 куб. м; клей столярный, 0,3 л; олифа, шурупы… Будит жену…

Тьфу! Экая гадость в голову лезет. Всё!

САША СЕНДЕР

Знакомьтесь: Саша Сендер, вольнолюбивыйчеловек. Рабочий без специальности в нескольких моих партиях в Казахстане. Прижене, выпускнице МГУ. Жену звали Люда, происходила она из хорошей старорежимнойсемьи. Сашу давно похоронили, а Люда, надеюсь, жива, и дочь их жива. БлагодаряЛюде мы и подружились с ним.

Саша остался в моей памяти 25-летним.Всегда ровно-веселый. Серые глаза без выражения, вечно дрожащие внистагматическом треморе, улыбка оскалом – так он выглядел. Из-за дрожащих глазказалось, что он мыслями всегда не здесь, а где-то в ином месте.

На левом плече, там, где люди одного с нимобраза жизни накалывали художественные композиции, такие, например, как«Ленин-Сталин в профиль», у Саши крупными печатными знаками было выведено«1453». Интересовавшимся он с готовностью сообщал, что 1453 – это год паденияКонстантинополя под натиском турок-османов. Величайшее событие в мировойистории, которое он глубоко чтит. Далее следовал отлаженный рассказ про султанаМехмеда II, Босфор, залив Золотой Рог, янычар и башибузуков. Этот его рассказпроизводил столь сильное художественное впечатление на чувствительные души, чтоу рассказчика появились последователи. Шофер Курочкин, охальник и балбес, нашелу себя незанятое наколками место у правого локтя, пониже «бей» и повыше«хватай», и тоже вытатуировал «1453».

...Саша приоткрылся в Южных Мугоджарах,после истории со стадом сайгаков и одиноким волком. История произошла под конецлета, в сентябре, когда сайгаки собираются в стада и перемещаются на югзимовать. Их сопровождают волки, которые режут слабеющий молодняк. Люди женалетают по ночам на автомобилях и в свете фар расстреливают всех без разбора.

Я шел обычным маршрутом, с сопки на сопку,колотил и описывал образцы. Он делал коллекторскую работу,то есть камни упаковывал и клал в рюкзак у себя за спиной. Время было к вечеру.С вершины невысокой сопки в полукилометре от нас на западе уже виднелась широкая долина, где нас должен был подобрать грузовик. В лучах низкогосолнца там можно было разглядеть небольшое, голов на триста, стадо сайгаков вклубах пыли. К концу лета степь выжжена, и бегущие по степи копытные выбиваютпыль. Стадо перемещалось быстро, оно явно убегало от кого-то.

Вскоре в хвосте стада обозначилась одинокаячерная точка. Определенно, волк-загонщик! Мы, было, приготовились смотретьсцены волчьей охоты. Но минуты спустя загонщик вдруг отделился от стада инаправился в нашу сторону.

Опускаю испуг и нервные приготовления кбою. Перейду сразу к финалу. Выскочивший из-за скального выступаволк-загонщик оказался, к нашему облегчению, большойчерной собакой, кобелем. Шагов за десять он пал на брюхо и пополз, скуля иумильно улыбаясь. Услышав ласковые интонации, вскочил и произвел танецсобачьего восторга. Экстерьер выдавал в нем метисаказахской борзой и черной немецкой овчарки из охраны лагерей. Поэтому в анкете,в графе «происхождение» он мог бы написать: «из верных русланов». Впрочем,«Верный Руслан» еще не был написан.

Злобная русланова наследственность была внем подавлена. Перед нами был охотник, расположенный к любому человеку,особенно если ты готов разделить с ним счастье охоты. И он звал нас на охоту.Оглядывался на сайгаков, отбегал, возвращался, заглядывал в глаза, лаял свизгом, с подскоком, опять отбегал. Всеми средствами собачьего языка он умолял:пошли, не медли, я выгоню их на тебя. Отчаявшись, чуть постоял, тяжело дыша, иумчался. Спустя минуты он опять гнал сайгу по степи, в надежде найти болееподходящего партнера.

Ночью состоялась наша внеплановая сайгачьяохота. Удалось найти то самое стадо, так как оно недалеко ушло от места, где мыс ним расстались. Наша машина подняла сайгаков с лежки, «руслана»при них уже не было.

На другой день, за ужином из сайгачьихкотлет, эта история была разобрана на банальныесоциально-политические метафоры. Дискуссия получилась содержательная, нозакончилась дракой.

– Этот ваш пес – подобревший потомокволкодавов ВОХРы! – так высказался велеречивый Альфред Никитин. Альфред былсибирский эстонец, из тех чухонцев, кого в конце 19-го века империя переселилав Красноярский край. Романтик просторов и воли, о котором стоило бы рассказатьотдельно. Он был почти альбинос. На ночной охоте в его функции входило добиватьподранков, и он был очень живописен всвете фар, с его розовыми глазами и белой бородой в каплях сайгачьей крови.