Страницы Миллбурнского клуба, 4 - Страница 92

Наука базируется (или по крайней мере должнабазироваться) на четких определениях своих собственных понятий. Под четкостью понимаетсяясное указание предмета определения – такое, что он воспринимается одинаковокак можно большим числом людей. Скажем, никто не спорит с такими определениями,как метр, килограмм или водород, – в этом одна из главных (если не главная)причин, по которой математика и точные науки бурно развиваются и не знаютникаких территориальных границ. Но чем ближе познание приближается к человекуили, тем более, к обществу в целом – тем меньше точности в определениях. Такиеслова, как либерализм, фашизм, свобода и масса других, применяемые миллионамилюдей, имеют сплошь и рядом совершенно противоположный смысл. В этом, опять же,одна из фундаментальных причин, по которой социальные науки (как и социальныепрактики) развиваются, мягко говоря, не адекватно чисто техническому прогрессу.

Метафоры науке явно противопоказаны.Знаменитое разделение способов мышления на две культуры (гуманитарную инаучную), сделанное Ч. Сноу в конце пятидесятых [21], подтвердило своюсправедливость с течением времени, хотя опасность науки «метафоризироваться» (итем самым стать «не наукой») никуда не делась.

Но метафоры Сорокина не только новы, острыи стилистически блестяще выполнены – они затрагивают чрезвычайно важные вещи,настоящие, а не выдуманные проблемы. Единственный инструмент писателя – язык – используетсяВ.С. совершенно виртуозно во всех ситуациях. Метафора может быть выражена однойблестящей фразой (которая обычно называется афоризмом), типа той фразы Шекспирао мире – театре (или ее профанного варианта: «весь мир – бардак, вселюди – б**ди»), и есть великие мастера такого рода. Но есть и другой путь:метафора создается показом некоей ситуации, иллюзией ее правдивости, то есть«чистой литературой». Сорокин создал уникальный мир именно такого рода; в егометафоры веришь не потому, что красиво, а потому, что обыденно. Он, с однойстороны, ставит героев в совершенно немыслимые ситуации, но, с другой,описывает эти ситуации как обычные и узнаваемые. В логике такому способумышления соответствуют «определения путем показа»: вместо того, чтобы даватьдефиницию стола, можно просто указать на конкретный стол и сказать: «все, чтокак этот предмет, – стол». Вместо строгих определений науки, которые к тому жене разделяются всеми учеными (не говоря о прочих), В.С. выдает образы, которые,в силу мощной эмоциональной компоненты, заставляют с собой «соглашаться» почтивсех читателей – и эти образы очень часто и есть искомые определения. Он, такимобразом, провоцирует «культуру-2» (то есть то, что наиболее близко к понятиюнауки в строгом смысле слова [21]) придумывать термины, чтобы четкоохарактеризовать его беспощадно правдивые образы, то есть перевести определения«стола» путем показа в определения его же путем слов. Именно этот эффект,наряду со множеством других (о чем речь ниже), делает творчество В.С.уникальным и наиболее интересным с позиций социосистемики.

2. ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРОЗЫ В. СОРОКИНА

В. Сорокин напоминает мне нестолько философа, сколько полевого исследователя, холодного и бесстрашногонаблюдателя, который залезает в разные складки общественной жизни, очень частотемные и скрытые, и проецирует на белый лист бумаги все, что там увидел иподслушал с беспристрастностью фотокамеры с диктофоном. Игорь Ефимов однаждысказал мне, что он не чувствует у Сорокина жалости к героям и поэтому не можетавтору сопереживать. Я, подумав, согласился, что часто (но далеко не всегда – см.пронзительно лирические произведения «Сердечная просьба», «Черная лошадь сбелым глазом», «Путем крысы» и многие другие) это так и есть – что, однако,никак не снижает моего интереса. Ощущение подлинности захватывает независимо оттого, испытываешь ли ты жалость (или иные чувства) или нет. Это странноеявление, когда писатель «подглядывает» и не видит при этом никакихграниц своему любопытству, представляет особый интерес с позиций социосистемики:она ведь тоже – «о понимании складок».

Социосистемика основной упор делает на двааспекта: как познавать (социальный) мир и на каком языке; по сути, оназанимается тем же, чем и любая наука и искусство, хоть и под несколько инымуглом. «Свой угол» есть и у В. Сорокина. Я попробовал разобратьсяв его творчестве традиционным исследовательским способом (впрочем, кажется,очень редко применяемым в литературоведении) – разложить произведения автора накакие-то характерные компоненты и количественно их оценить.

Сорокин написал весьма много; я сумелпрочитать где-то не более 80 – 85 процентов. Кое-что из прочитанного в анализне попало (например, киносценарии, какие-то рассказы). Общий списокиспользованных «единиц чтения» насчитывает 126 позиций. При составлениия руководствовался следующей логикой:

Все произведения в списке обладаютнекоторыми особыми чертами (о которых подробнее ниже), очень типичными для В.С.Если же таких черт нет, то есть вещь написана «как обычно» (например,лирические рассказы, зарисовки типа «Снеговик» или «Кухня» и др.), то она всписок не входит. Это делалось в соответствии с общими намерениями даннойработы – отследить особость автора, а не все его творчество.

В списке размещены вещи очень разногообъема, от романа до рассказа. Но некоторые романы я счел возможным разбить начасти. Наиболее натурально такое разбиение для «Нормы», где в 8‑й частибольше 30 новелл, каждая из которых интересна по-своему. Довольно очевидны разделы